У забора было два пруда,
Стояли стройно тополя.
Сколько их было? Как знать.
Очень трудно вспоминать.
Я подошёл к тополю, обхватил, обнял его, и слезы навернулись на глаза. Как это было давно! От здания Дубовского нарсуда по улице Калинина вдоль деревянного забора росли тополя. Они были высокими, красивыми, молодыми. Мама говорила, что им было уже 15-20 лет.
Это 1942 год. Сколько же этому оставшемуся тополю лет? Я искренне благодарен «Городскому хозяйству», городской управе за то, что не срубили его ещё. Боковые наросты, бородавки с мелкими веточками, с корявой и неровной корой тополь стоит как великан. Сравнить его с дубом-патриархом не получится – годков мало. По стадиону, по кругу дорожек, с палками в руках маршировали три женщины, две подошли ко мне и спрашивают: «Вам плохо?».
Нет, отвечаю, просто вспомнил войну, бомбежку. Одна спрашивает: «А что, Дубовку разве бомбили?».
Да! Да ещё как. 22 августа, в 6.30 утра, фашистские самолеты произвели массированную бомбардировку Дубовки и её окрестностей. Было три налёта. Бомбили с перерывом в десять минут. Они точно знали, где пожарка, где дом пропаганды – радиоузел, где дом связи – почта. Первым налётом вывели из строя на улице Исполкомской (сейчас 30 лет Победы) пожарку. Горела она очень красиво. Перестал работать радиоузел. От прямого попадания уберегли его тополя. Их высокие кроны не давали самолетам нацелиться на радиоузел, а вот осколками аппаратуру вывели из строя. На дом связи ни одна бомба не попала, падали рядом.
Если вы, читатели, присмотритесь к зданию Пенсионного фонда, то увидите: оно стянуто тремя обручами, как деревянная бочка. Стены здания толстые, в них образовались только трещины. Стоит это здание, как старый тополь на старом стадионе. Смотрю через забор стадиона на домик в два окошечка и вспоминаю.
Раньше на этом месте был детский садик. 1942 год, война. Поступило указание: радиоузел с улицы Комсомольской, 4 перенести на улицу Калинина, 70. Отец был начальником радиоузла – техником, мама – оператором. Демонтаж и монтаж произвели быстро. Фашистские войска, захватив Ростов-на-Дону, по калмыцким степям приближались к Сталинграду. Самолеты всё чаще и чаще стали летать над Дубовкой. Они контролировали переправу через Волгу. Командование нашей 62-й Армии старалось переправлять солдат дубовским паромом на левый берег, на Заволжье. Помню полет одного вражеского самолета над радиоузлом. Летел низко-низко. Когда подлетали самолеты к Дубовке, отец выключал всю аппаратуру, гасил свет – должно быть тихо. Я был во дворе. Смотрю, летит самолет и покачивает крыльями. Из кабины за стеклом показалась рука с вытянутым пальцем. У меня машинально поднялась рука, пальцы сжаты в кулак, они погрозили фашисту. Тут я получил подзатыльник, упал на землю и до боли разбил колени. Подняв голову, увидел маму. Она вытянула руку и ладонью машет, приговаривая: «Сколько можно тебе говорить, не дразни немца, он застрелит тебя». Мне было так обидно, что я захныкал. Нюня и через слезы выговаривая «капут фашисту», поднявшись с земли, увидел на разбитых коленях кровь. Тут я дал волю слезам. А мама искала йод, но не нашла, и сказала мне, чтоб я стоял и не шевелился. Помазала мне колени зеленкой. Для меня это был конец света. С такими страшными коленями я не мог выходить уже на улицу, бегать на Волгу, посмотреть на зенитку. Было мне без тринадцати дней семь лет. Мама запирала калитку и на Волгу не пускала. Шла жестокая, страшная война. Бомбили уже Сталинград.
Есть, что вспомнить. Было много плохого, а вот хорошего – чуть-чуть. Это маленькое, хорошее чуть-чуть перекрывало плохое, и мы радовались ему до слёз.
Анатолий КОРСАКОВ, г. Дубовка